Форум » Йохен Пайпер » Пайпер и его роль в Мальмеди и Бове » Ответить

Пайпер и его роль в Мальмеди и Бове

redline: По предложению Сергея открываю тему, в которой хотелось быть обсудить участие Пайпера в так называемых "massacre", в Италии (Бове) и во время наступления в Арденнах (Мальмеди). Кто что думает по этому поводу, кто какой информацией располагает? Буду рад услышать разные мнения. Со временем хотелось бы написать статьи на эти темы, чтобы сайт имел ещё более разностороннюю направленность исследования. :)

Ответов - 54, стр: 1 2 All

Woll: от окружающего мира, без предписанной прогулки, без права переписки, без посещения священника, без адво-ката. Персонал охраны обругивал их, плевал в них, бил, и это свидетельствовало о том, что они находились в руках абсолютно беззаконного и безнадежного произвола действовавших там американских офицеров и чиновников. Эти чиновники в период с декабря 1945 года по апрель 1946 года применяли следующие «приемы»: . для усиления состояния изнурения: темнота и постоянное прерывание сна; . для подготовки к допросам: побои кулаками и металлическими жердями, удары ногами в голень и пах, из девательства, побои и толкание от одного к другому в воняющих капюшонах с запекшейся кровью на них, многочасовое ожидание в капюшонах в позиции старта или с поднятыми руками; . во время допросов: зверские побои, приводящие к сильнейшим травмам, часто удары до потери сознания; . в качестве действенного метода допроса: разыгры вание быстрого суда с вынесением смертного приговора в присутствии распятия и свечей, с фальшивыми свиде телями, фальшивыми клятвами, поддельными письмен ными показаниями, с маскарадом с использованием аме риканской военной формы; . в качестве самого сильного средства: фиктивная казнь с накидыванием веревки и затягиванием ее до по тери сознания после требования сказать последнее слово. Кроме этого: обещания (смягчения наказания, осво-бождения, прекращения побоев) в случае подписания желаемого признания, угрозы репрессий против мате-рей, сестер, жен или детей, обругивание, насмешки, в том числе и над членами семьи и многое другое. Так называемые «приемы» применялись более или менее часто по отношению ко всем будущим обвиняе-мым и по отношению к большому числу других предва-рительно заключенных. «Еще никогда в жизни я не видел здание суда или тюрь-му изнутри, а тут на меня свалилось столько обвинений, ругани и угроз, что я под тяжестью всего этого был совер-шенно разбит духовно и стал совершенно безвольным инструментом в руках следователей. Когда я говорил 623 «да», это превращали в «нет» и заставляли меня подпи-сать протокол. Если я говорил «нет», то поступали наобо-рот. Подполковник Перл диктовал мне мои показания, и я должен был, хотел я того или нет, писать то, что считал нужным Перл, однако я все равно знал, что это неправда. Таким образом, появились мои показания в Швэбиш-Халле. Они абсолютно не соответствуют правде и явля-ются не моими мыслями, а мыслями офицера, проводив-шего допрос», — так говорит приговоренный 16 июля 1946 года к смерти через повешение и «помилованный» 20 марта 1948 года с заменой приговора пожизненным заключением Макс Хаммерер (во время наступления в Арденнах ему было 20 лет). Следствием такого систематического применения психического и физического давления были: полнейшее равнодушие или отчаяние, которые приводили даже к са-моубийствам; душевное смятение и болезненная запуган-ность, полнейшая беспомощность и сильнейшее недове-рие ко всем; в любом случае, у большинства — аномальное душевное состояние, которое приводило к безудержной готовности подписать и клятвенно заверить все, что им говорили. Здесь уже не велось следствие, кто виновен и должен нести ответственность за доказанное преступление, нуж-но было лишь добыть признания, невзирая на правди-вость или неправдивость их содержания. Это утверждение более всего подтверждается самими «стейтментами» (письменными признаниями) из Швэ-биш-Халла: в практически одинаковых предложениях описываются там действия, немыслимые ни с точки зре-ния техники стрельбы, ни с психологической точки зре-ния. Вывод об единообразном влиянии на всех и об ано-мальном душевном состоянии пишущих напрашивается сам собой. В любом случае, к концу следствия в начале мая 1946 го-да набралось 71 признание под присягой по примерно 20 отдельным делам о расстреле военнопленных и граж-данских лиц, жертвами которых пало около 900 амери-канских военнопленных и представителей бельгийского гражданского населения. Таким образом, обвинение, которое раньше базировалось на утверждении о расстреле 71 американского сол-дата во время инцидента на перекрестке, могло быть су-щественно расширено, и тот факт, что якобы было дока-зано большое количество случаев преступления законов ведения наземной войны, привел к тому, что обвинение было предъявлено и высшим чинам командования в том, что они давали указания на ведение войны, противореча-щей международному праву. Поэтому по тому же делу под-судимыми стали генералы СС Дитрих, Присс, Кремер. «Чтобы исключить правовые осложнения...», по при-казу от 26 апреля 1946 года 74 обвиняемых были 9 мая 1946 года переведены из статуса военнопленных в статус интернированных гражданских лиц (на которых не рас-пространяется действие Женевской конвенции 1929 года). В приказе обозначается, что эту меру «желательно при-вести в исполнение тотчас же». Это было подстраховкой для Комиссии по военным преступлениям. Другая мера подстраховки заключалась в том, что представители обвинения были выбраны не так, как это было установлено приказом от 10 мая 1946 года о формировании трибунала, и 16 мая на открытии судебно-го разбирательства в судебном зале представителем обви-нения была Комиссия по военным преступлениям Элли-са из Швэбиш-Халла, во главе с ее руководителем Элли-сом в качестве главного обвинителя и Шнемейкером, Перлом, Бирне, Эловитцем, Тоном и Киршбаумом в ка-честве ассистентов. В качестве свидетелей обвинения в распоряжении ко-миссии находились четыре американских солдата, из тех, кто выжил после случая на перекрестке, а также ряд пред-ставителей 1-й танковой дивизии СС, которые были в Швэбиш-Халле склонены к высказываниям, обвиняю-щим их товарищей по заключению. Несмотря на приви-легированное обращение, а также угрозы преследования за лжесвидетельство в случае отзыва своих показаний, сделанных в Швэбиш-Халле, они были довольно нена-дежными свидетелями для обвинения. Таким образом, главная задача обвинения состояла в том, чтобы добиться в суде признания доказательствен-ного значения показаний из Швэбиш-Халла и защитить их от предполагаемых опровержений. Особенно слабо с самого начала было обосновано об-винение по поводу отдачи командирами приказов о веде-нии войны, противоречащей международному праву. Еще в начале мая были предприняты судорожные по-пытки найти свидетелей для этой части обвинения. Особенно нужно обратить внимание на то, что все по-казания были даны самими подсудимыми, что означает, что для якобы большого количества преступных действий не было других доказательств, нежели насильственно вы-нужденных признаний соответствующих подсудимых либо насильственно вынужденных обвинений товарищей по тюремному заключению. Дахау В то время как Комиссия по военным преступлениям, то есть представители обвинения, до времени начала судебного разбирательства имела результат в общей сложности девятимесячной подготовки, защита времени на подготовку к процессу не получила. Подполковник У.М. Эверет добровольно принял на себя ведение защиты. Он смог начать работу лишь неза-долго до начала судебного разбирательства. Немецкие адвокаты д-р Херткорн, д-р Леер, д-р Пфистер, д-р Pay и д-р Виланд были допущены к делу лишь непосредствен-но перед началом судебного разбирательства в Дахау. В распоряжении адвокатов не находилось материа-лов, которыми могла бы воспользоваться защита. Основываясь на своем опыте в Швэбиш-Халле, обвиняемые не верили в серьезность защиты и поэтому вначале были крайне недоверчивы по отношению к американским и немецким адвокатам. Свидетелей, которые могли бы подтвердить их неви-новность, обвиняемые уже давно назвали следствию и потребовали их участия, но реакции на это не последова-ло. Многие свидетели, которые добровольно вызвались выступить в защиту обвиняемых, если и были допроше-ны, то представителями Комиссии по военным преступлениям Эллиса, и не были, как было запрошено, зачислены в свидетели защиты. Поэтому в начале судебного разбирательства они не были даже известны защите. Главный обвинитель отказал полковнику Эверету в просьбе взглянуть на материалы обвинения. В его распо-ряжении были лишь те немногие сведения, которые он смог получить от обвиняемых за данное ему короткое время. Запрос защиты разделить процессы по отдельным категориям обвинения был отклонен со ссылкой на служебное предписание для офицеров суда, в котором в § 205 было закреплено, что трибуналы, в интересах военной безопасности, должны работать «быстро, эффективно и без бюрократических проволочек». На троекратное обращение главного представителя защиты с просьбой отвода показаний из Швэбиш-Халла суд во всех случаях отклонял тот факт, что признания и обвинения были получены с помощью применения физического насилия. Во время многочисленных допросов свидетели, дав-шие до этого обвинительные показания, отзывали их как сделанные под давлением. То, каким образом чинились препятствия защите, по-казывают примеры, приведенные позже подполковником Эверетом в кассационной жалобе, среди которых, напри-мер, было то, что полковник Эверет во время судебного разбирательства застал 1-го лейтенанта Перла за похи-щением из камер обвиняемых документов, предназначенных для их защиты. Полковник Эверет излагает это дословно так: «Когда, однако, становился вопрос о подробностях по-боев и т.д., то обвинительная сторона заявляла свой про-тест, который постоянно принимался членом суда, что тем самым препятствовало дальнейшему освещению в открытом суде этой гнусной и жестокой тактики обви-нения». Даже незавершенное показание Арвида Фреймута, который во время составления протокола, не подписав его, покончил жизнь самоубийством, поскольку, как он написал перед самоубийством в тюремном дворе, не мог дальше продолжать эту ложь, было признано доказатель-ным. Главный обвинитель даже опросил под присягой следователя, 1-го лейтенанта Перла о том, что бы сообщил в своих показаниях свидетель, если бы он остался жив. Во время небольшого перерыва в процессе, запрошен-ного защитой, она смогла собрать материалы с предпола-гаемых мест преступления в Бельгии, которые доказали, что многие пункты обвинения были выдуманы, а множественные улики обвинения фальсифицированы. Так, один обвиняемый под присягой признался в Швэбиш-Халле, что в местечке Бюллинген без причины застрелил со спины бельгийскую женщину. Офицер защиты привез с места преступления заверенные под присягой показа-ния местного бургомистра и работников ЗАГСА, а также супруга этой женщины, в которых утверждается, что жен-щина погибла от американской гранаты, которая разо-рвалась, когда она выходила из дома. Другие обвиняемые признались в своих показаниях, что в котле в Ла-Глейце у внутренней стены церковного двора расстреляли три группы американских пленных, каждая из которых составляла 20—30 человек. Офицер защиты, посланный в Бельгию, установил, что в том месте никогда не существовало внутренней сте-ны церковного двора. Священник этой церкви передал защите клятвенное заявление, в котором он сообщил, что в течение всего времени военных действий находился в церкви, как и во время предполагаемого преступления, что на внешней ограде — единственной, которая окружала церковь, — не было установлено никаких следов от пуль, что ни одно из описанных ужасных преступлений никогда не происходило в окрестностях его церкви. Единственным мертвым американцем, которого нашли в этом местечке, был обгоревший труп в подбитом танке. После полудня, когда якобы произошло это преступление, священник несколько раз обходил церковь и не ви-дел ни одного убитого американца. Во время процесса произошло моральное укрепление позиции подсудимых, когда американский офицер Гене-рального штаба подполковник МакГоун добровольно прилетел из США, чтобы выступить в качестве свидетеля защиты. Перед судом МакГоун рассказал о корректном обра-щении с ним и с его 140 товарищами по плену в окружении под Ла-Глейцем. На его показания обвинительная сторона ответила обвинением его в сотрудничестве с вра-гом. В своей заключительной речи главный защитник У.М. Эверет еще раз попытался склонить суд к справедливости, однако обвинение в заключительной речи обош-ло все контрдоказательства защиты и повторило содер-жание обвинения. 16 июля 1946 года суд, после совещания, длившегося 2 часа 20 минут, то есть по три неполные минуты на каж-дого подсудимого, вынес приговор по делу Мальмеди. Суд признал всех 73 подсудимых виновными в инкри-минируемых им преступлениях и приговорил: 43 подсудимых к смерти через повешение, 22 подсудимых к пожизненному заключению, 2 подсудимых к 20 годам тюрьмы, 1 подсудимого к 15 годам тюрьмы и 5 подсудимых к 10 годам тюрьмы. Этот приговор не был обоснован ни письменно, ни устно. Сама Комиссия по предварительному следствию Се-ната США задала представителю Госдепартамента Роял-лу вопрос о его мнении по поводу методов ведения след-ствия. Роялл ответил, что в данный момент пока не мо-жет прийти к окончательному выводу. С одной стороны, он лично, по его словам, не одобряет пыток, с другой сто-роны, в стране есть люди, которые взорвутся яростными криками, если приговоры суда будут отменены. Страх перед таким отступлением был слишком велик: вместо того чтобы выделить совершенно определенный маленький круг виновных персон, американская армия видела в упреках, ограниченных лишь этим маленьким кругом лиц, угрозу своему престижу. При этом именно защитникам в процессе Мальмеди абсолютно ясно, что лишь истинное, староамериканское представление о праве и порядочности может помочь осужденным найти справедливость. Против этих приговоров последовало много реши-тельнейших протестов с разных сторон, особенно со стороны церкви (в т.ч. земельный епископ Д. Вурм, епископ д-р Нойхойзлер, кардинал Фрингс), за которые мы всем очень благодарны. После бесконечных пересмотров дела с 1 апреля 1952 года 13 приговоров были смягчены до по-жизненного заключения, 6 — до 25 лет, 12 — до 20 лет, один приговор — до 18 лет, 7 приговоров — до 15 лет, 2 приговора — до 12 лет, один приговор — до 10 лет лишения свободы. 17 осужденных были отпущены после отбывания одной трети от времени наказания. 13 осужденных, в том числе и 4 приговоренных к смерти, были отпущены на свободу в апреле 1948 года. Один осужденный умер в Ландсберге в возрасте 22 лет.

Woll: Слово из Ландсберга Этот материал прислал нам Йохен Пейпер из тюрьмы Ландсберга-на-Лехе, в которой он находится со времени окончания процесса Мальмеди1. «Зерно во тьме лишь к свету прорастет, а сердце преисполнится богатством». Вольфганг Гёте В монашеской келье на своей откидной кровати сидит военный преступник и дремлет. На двери написано «по-жизненно», а в календаре — «октябрь 1952 года». Поет печка, паук разведывает новые места для зимовки, а осень сотрясает своей грубой рукой решетку окна. Три-надцать лет супружества на расстоянии, пятый год, как приговоренный к смерти снова празднует свой день рож-дения, и вот уже восьмой год, как он живет в каторжной тюрьме. Ничего не скажешь, радужная молодость. Ни од-но животное не заслуживает такого плохого отношения. Только подумать о человеке как таковом: на какие жертвы он способен и на какие подлости. Насколько бесконечной должна быть цепь опыта, чтобы лишь немного понять человеческую суть. Военное поколение имеет опыт общения с людьми. Кроме того, в Ландсберге еще осталось время, чтобы наблюдать и анализировать. 1 Йохен Пейпер был освобожден из заключения в декабре 1956 го-да. — Прим. науч. ред. Когда семь с половиной лет назад мы впервые вошли в мир, окруженный колючей проволокой, мы были словно дети, вдруг потерявшие свою мать. Выросшие и воспитанные на ясных законах фронта, мы чувствовали, что понять новые правила игры — выше наших сил. Тот, кто вначале еще думал, что правда может открыть глаза политике, ведомой слепой яростью, вынужден был вскоре узнать, что там, где ради демагогии на стене нужно рисовать кровожадную фигуру, вряд ли можно ожидать справедливости. Однако наша чистая совесть и наше неведение не имели границ. Ведь государство научило свою молодежь лишь обращению с оружием. Обращению с предательством нас не учили. Мы, вчера еще бывшие частью великогерманского вермахта, сегодня стояли, презираемые и избегаемые всеми, как мальчики для битья, окруженные ревущей толпой. Кто до этого знал лишь одну сторону инстинкта самосохранения, мужественную дрожь перед лицом опасности, должен был теперь привыкнуть к вы-крикам «Держите вора!» в свой адрес, вынужден был тер-петь доносительство тех достойных сожаления парней, которые хотели вернуться наверх, опускаясь все ниже и ниже. Кто в эти дни не сомневался в Германии и кому от-вращение не закрывало рот? По мере того как жизненное пространство постепенно уменьшалось, представляя собой сначала лагерь, потом барак, потом камеру, мы становились слепы к общему и видели лишь то, что разделяло нас. Недоверие и духовный нигилизм пришли на место товариществу. Каждый указывал на осечки других и оправдывал свое поведение этими обвинениями. «Хомо вульгарис» вырвался из цепей. Примитивные инстинкты были освобождены от всяческих препятствий и торжествовали, в то время как все остальное мы затаптывали в землю с радостью саморазрушения. Голод погонял нас, и человеческое достоинство сгибалось под ним. Благородные традиции и гордая стойкость падали на землю перед окурком сигареты. Не удивительно, что вражеский карательный удар попал по нашим слабым местам. Раздор и недоверие друг к другу — плохие советчики в зале суда. Кроме того, в этот раз положение в любом случае невозможно было бы спасти. Слишком много стараний приложили расставители западней при подготовке. С осознанием этого мы взошли на арену и молча стояли там на протяжении трех меся-цев, пригвожденные к позорному столбу. Три раза по тридцать дней нас протаскивали по канавам за триумфаьной процессией победителей. Потом все действительно закончилось. Последний плевок настиг своих жертв и смыл их через мрачные тюремные ворота. Остатки кораблекрушения Второй мировой войны! Что такое свобода, понимаешь, лишь лишившись ее. Каким восхитительным даром мерещится она заключен-ному. Лишь тот, кто потерял свободу, может понять, как длинен день; какой кошмар покрыл жизни наших родных на четыре года и семь месяцев. Каждому причиталось только двадцать три кубических сантиметра воздуха для дыхания. В них с этих пор было сосредоточено все «я», до кончиков пальцев. Постепенно вокруг нас воцарилась тишина. Ее нарушало лишь урчание в животе да песни дрозда по вечерам и утрам. О дрозды, есть ли заключенный, в которого бы вы не вселяли новую надежду? Нервы, исполосованные кнутом прокурора, прежде всего остального сдружились с одиночным заключением. Кулаки постепенно разжались, и дикое сопротивление судьбе стихло. Осталось лишь непонимание, боль за любимых и раздор с провидением, которое гнусно лишило нас честной пули — мы учились жить в сумерках... Чем ниже мы падали, и чем больше блекло настоящее, тем ближе становились мы нашим корням, и тем ярче представало перед нами прошлое. Старые поля сражений были для нас словно земля для Антея, а погибшие товарищи — примером и мерой для нашего поведения. По-степенно приходило смутное осознание того, что жизнь не дает ничего просто так, что все подарки судьбы имеют свою тайную цену. Но перед лицом врага даже самые молодые из нас всегда платили по счету сполна. Мы сидели в самом темном уголке Германии и смотрели назад, на наше залитое солнцем икаровское путешествие. Ни одному из нас не нужно было опускать при этом глаза. Что значили недостатки и ошибки по сравнению с горячими сердцами, которые мы постоянно и вез-де были готовы бросить на чашу весов. Сверхлюди, люди и недолюди пересекали наш путь, и границы между ними всегда оказывались нечеткими. Чем дальше мы продвигались вперед и отдалялись от пустых фраз, тем яснее становилось, что жизнь, подобно свету, состоит из комплементарных цветов. Она рисует не чернобелым и использует много переходящих друг в друга оттенков. Очень медленно, постепенно снова становилось светлее. Но мы были молоды и не лишены склонности к про-тесту. Мы кричали «Германия!» и не слышали эха. Мы играли в шахматы через стенку, учились говорить на пальцах и с чувством писали свои некрологи. Потом мы устали, стали равнодушными и вместе с надеждой повесили на крюк и привычку прислушиваться. Мы стали несправедливыми и озлобленными. Но существовали ли тогда порядочные парни, которые бы не были заперты в тюрьме, или сочувствие ближнему, которое бы не было растоптано ногами? Как бы то ни было, иные отказались от принадлежности к обществу, стали врагами человечества и напрягали свой мозг и свои железы лишь для производства желчи. Это как раз тот тип людей, который везде можно узнать по неисчерпаемой памяти, в которой они тщательно хранят все обиды. Другие же поняли, что псевдодемократические речи в духе «Здесь мы все равны» — не больше чем глупая бол-товня, спасательный круг из свинца, утягивающий прямо на дно канавы. Они всеми силами боролись с причис-лением их к массе и с постоянным течением вниз. Они стали философами, попытались сохранить свою внутреннюю свободу с помощью сознательного индивидуализма и дифференциации и, в конце концов, сидели в тюрьме, как в удобном кресле. Но самыми счастливыми при этом были те знатоки жизни, чье мировоззрение по-ходит на мировоззрение бабочки-однодневки. Кто их не знает, этих задорных парней, остроумие которых даже в самой невероятной ситуации находит еще более невероятную шутку? Все начали вести эгоцентрическую жизнь, натягивали на себя маски и оскаливали зубы. Каждый до крови разбивал себе крылья, пока, наконец, локти спасительно не зароговели. Когда жизнь протекает за тюремными стенами, вдали от жены и детей, сложно оставаться справедливым и объективным. Молодежь в бессильной ярости сотрясала свои цепи, чувствовала, как силы покидали ее, а смелость уставала. Постепенно все утихало. Время было таким тяжелым, что его быстро забыва-ешь, как страшный сон. Оно медленно, мучительно тянулось, переходило на другой берег, и уже даже магические каракули на стенах не могли его заколдовать. Началось летосчисление по дням бритья и пудингам. То, что доходило в наши камеры смертников из внеш-него мира, тоже не слишком-то могло облегчить нашу смерть. Мы узнали, что служили в преступной организации преступного государства. Поток грязи разоблачи-тельной и мемуарной литературы принес заявления вое-начальников и дипломатов, которые, как оказалось, намеренно работали на поражение своего Отечества. Ты чувствовал себя словно оказавшийся в навозной куче Де-ция Мусса1. С тех пор под мрачными сводами нашей Ле-мурии уже невозможно было иметь столовых приборов. Единственной константой в этом хаосе был молчаливый героизм наших жен и матерей. Но время не только разделяет, оно еще и лечит. По-степенно и нерешительно снаружи началось поднятие национального самосознания. Время мародеров, грабив-ших трупы, прошло. Снова восстановился порядок и, казалось, уже давно убитая, порядочность. И с ее первыми разведывательными отрядами вышли на сцену товарищи, которым так долго зажимали рот. Изгои послевоенного времени все-таки не забыли своих еще более несчастных братьев. Отчего произошло так, что готовность помочь находилась в обратно пропорциональной зависимости к воинскому рангу? Самые верные сыны Германии, оказалось, жили в самых маленьких хижинах. Мы, в любом случае, чувствовали себя как окруженная боевая группа, к которой, наконец, начинает поступать по воздуху снабжение, которая с облегчением узнает, 1 Три римских консула — дед, отец и сын, которые добровольно приняли смерть и тем самым привели римские легионы к победе (350, 295, 279 годы до РХ). что ее еще не списали на тот свет. Слепой после ранения радист танковых войск сидел в своей сырой подвальной квартире и ткал наволочку для своего приговоренного к смерти командира. Солдат с ампутированными ногами оторвался от своей любимой книги и тоже протянул руку помощи. Не должна ли была вновь воспылать слабая икра надежды? Бессмысленное время начинало снова обретать смысл... Из-за постоянных побоев мы стали такими упрямыми и строптивыми, что процесс заледенения был уже практически необратим. И вот теперь мы вдруг почувствовали благодетельное дыхание теплого фронтового товарищества, узрели, что снаружи происходило не только торжество подлости и уничижение всех ценностей. Началось новое понимание трудностей жизни за воротами тюрьмы и ушло ощущение того, что весь мир вертится вокруг Ландсберга. Через давление и волнение мы нашли путь к толерантности — и возможно, что в этом и состоит выигрыш потерянных лет. В том, что мы сначала должны были про-никнуть в самые труднодоступные уголки самопознания, прежде чем найти там человеческие недостатки. Что мы должны были упорно учиться завидовать самим себе. И лишь теперь в нашей борьбе за правду и за суть мы осоз-нали всю относительность, всю субъективность любой точки зрения. После тяжелого времени обучения ограни-ченность переросла в полноту картины, мы сорвали с себя шоры. В то время как бессмысленность времени, проведенного в страдании, превращалась таким образом, почти незаметно, в значимость и ростки познания, снаружи тоже происходила большая перемена, и большая жертва нашего народа получила видимое оправдание. Где была бы сегодня разорванная Европа без уже ставшей неотъемлемой частью истории защитной плотины из немецких тел? От Кавказа до Финляндии широким размахом проходит линия европейских форпостов. Представители всей нашей культуры беззвучно несут свою службу. И да-же если их могилы сровнены с землей и многие страны все еще стыдятся своих самых благородных сынов, все равно именно этому авангарду европейской идеи мы должны быть благодарны за то, что потомки Чингисхана еще не омывают свои танки в Атлантическом океане. Давайте похороним по дороге всю затаенную злобу, товарищи. История рассудит более справедливо, нежели ослепленные яростью современники. Опасность сегодня так близка, а нужда так велика, что никто не должен ос-таться глух к этому призыву. Не забывайте, что в рядах войск СС погибли первые европейцы, что жертвы послевоенного времени в большинстве своем были из наших рядов и что они были объявлены вне закона лишь потому, что верили в неразделимость Европы. Пусть эти мученики не будут забыты. Не останавливайтесь на полпути. Европейская идея — это единственный политический идеал сегодня, за который еще стоит бороться. Никогда она еще не была так близка к своему осуществлению. Схватите ложь за горло, раз-бейте лицо клевете, помогайте своим соседям и вдовам солдат. Если каждый снова обретет себя и простые ценности, отречется от эгоизма, в бедности увидит этику и снова станет чувствовать ответственность перед обществом, тогда мы и в этот раз выберемся из грязи и соорудим плотину до того, как наступит наводнение. В войне наши величественные дивизии считались непоколебимыми в самых кризисных ситуациях. Тюрем-ным надсмотрщикам всех стран известна наша стой-кость. Пусть же наши дети когда-нибудь скажут про нас, что мы и в несчастье достойно встретили свою судьбу, что мы даже в заключении вносили свою лепту в примирение и в европейское мышление. Я приветствую всех тех, кто даже в темнице не потерял свободу. Йохен Пейпер Ландсберг, 15 октября 1952 года

Woll: Данный материал взят наверно одной из лучших книг про СС - Пауль Хауссер Waffen-SS im Einsatz. К сожалению в декабре прошлого года книга была признана экстремистской Кузьминским районным судом г.Москвы, в результате чего была изъята из продажи как и российский вариант: Черная гвардия Гитлера Ваффен СС в бою (книга состояла из двух частей. Первая про историю СС пишет Залесский. Вторая часть непосредственно Пауль Хауссер Waffen-SS im Einsatz).


Anton: Я в ШОКЕ!!!!!!!!!!!!!!!! А Заллеский интересно как на это отреагировал? Да блин лучше бы он ничего не писал.Они бы еще Гофмана запретили который пишет о зверствах Красной армии в Немельсдорфе и т д.

Anton: В общем спец по Черной гвардии, как всегда жгет, мало того что с писателем который ушел в мир иной, книгу написал так он еще и защитить его толком не смог, а может ему и не надо! Блин куда делся Акунов, Семенов?! Уж Хауссера то чем неугодил, который не был подвергнут длительному заключению и был фактически оправдан, на Нюрнбергском процессе. Написал книгу в 1953 году которая переиздавалась 1000 раз во всех цивилизованных странах, где и по сей день лежит на полках. Он там хотя бы раз что то экстремизское высказал? Да что то не договорил да что то преукрасил но это же мемуары!!!! Жуков что не преувеличивал, не преукрашивал. У него блин Фердинанды тысячами на поле боя подбитые стояли(которых 98 шт выпущенно за все время войны) и потери как всегда были в пределах нормы. Подумаешь что по минному полю бежать содату что дот штурмовать, одинаково погибнет.Поэтому рациональнее сначало пехоту пустить по минным полям, затем более ценные танки пойдут за ними и время драгоценное не потеряется.А то, что простым языком говоря, русского солдата используют в качестве минного трала об этом писать не будем, так расскажем на банкете Союзным генералам.

Woll: А вот, что поэтому поводу думает сам суд. Цитата: Кузьминский районный суд Москвы признал книгу "Черная гвардия Гитлера. Ваффен-СС в бою" экстремистской - она прославляет нацистов. По сообщению пресс-службы прокуратуры Москвы, ранее соответствующее заключение вынесла Таганская межрайонная прокуратура, которая провела проверку в отношении изданной московским издательством "Издатель Быстров" в 2007 году книги Залесского и Хауссера. "Как установлено специалистами, в книге (состоит из двух частей, опубликованных вместе) содержится оправдание действий войск СС во время Второй мировой войны и в предвоенные годы", - говорится в сообщении прокуратуры. В то время как часть книги (под авторством Залесского) представляет собой академическое исследование и не содержит оправдательной темы, книга Хауссера, по мнению экспертов, "стремится снять ответственность с войск СС путем использования различных приемов риторического воздействия на читателя", сообщает "Интерфакс". "В результате в издании содержится апология деятельности СС путем формирования нового отношения к войскам СС как боеспособной организации, прошедшей славный боевой путь, сохранившей верность боевому братству СС, нацистской Германии, фюреру, военным приказам и совести", - отмечается в сообщении. Решение Кузьминского районного суда столицы о признании содержания книги "Черная гвардия Гитлера. Ваффен-СС в бою" экстремистским, вступило в законную силу, подчеркнули в пресс-службе. Нереализованная часть тиража книги признана подлежащей конфискации.

Woll: Как раз через день после того как я купил, ее и запретили. Хотя в этом нет ничего удивительного, в нашей то одной из самых толерантных стран.

Anton: Сегодня заходил в свои книжные магазины как там книга лежала так и лежит.В общем идиотизм чистой воды.

Woll: ну в своем всегда есть

redline: http://www.ozon.ru/context/detail/id/2840087/?partner=redline&from=revolver - вы эту книгу имеете в виду? В продаже она до сих пор. Если у меня на сайте ещё нет этого отрывка, то надо будет его туда добавить обязательно.

redline: Блин, сам пошёл по ссылке, реально нет в продаже. А чего в крутилке крутится?

Woll: redline пишет: А чего в крутилке крутится? Наверно для привлечения покупателей.

redline: Наверное, но вообще-то там должны быть только те книги, которые есть в наличии в магазине.

Anton: Да и не нужна эта книга с Залесским, за что боролся на то и напоролся(хотя по правде сказать вышел чистым из воды), ему лучше бы в суде за соавторство с мертвым автором предъявили.И не забывайте что куча других серий выходит с другими названиями но со старыми авторами. К примеру Танки СС в бою тот же Курт Маер.В общем Залесский хоть попытался объяснить или спросить в чем суть экстримизма! Они бы Акунова почитали лучше, и попытались ему это предъявить.Вот уж точно он бы камня на камне не оставил. А мертвых Львов у нас кто только не пинает, даже книжки с ними пишут. Вот что за маразм!!! В Берлине лежит эта книга на ряду с другими и издается с 1953 года!! Об СС отзывался хорошо и Гудриан и Манштейн которые у нас издавались ограниченными сериями в 50-60 годах.И что все они эксстремисты?!Сейчас много книг выходят с начальными комментариями.просто господин Залесский видимо комментарий дал не тот либо вообще не комментировал. Ладно нет слов одни буквы!



полная версия страницы